Великое море: Великое море — Игровая зона

от alexxlab / 0

Содержание

Великое Море (Great Sea) — Warcry.ru

Великое Море еще в глубокой древности омывало берега древнего Калимдора, но современная его форма образовалось в результате Великого Раскола 9,415 — 10,000 лет назад. В центре моря располагается великий Водоворот, неимоверный вихрь магической энергии, образовавшийся в результате разрушения Источника Вечности во время войны Древних. В глубинах моря под Водоворотом располагается столица наг — Назжатар, а также дворец королевы Азшары. Водоворот также является порталом в Подземье — измерение элементалей земли.

Великое Море

Великое море условно можно поделить на два региона — Южные моря и Северное море. Южные моря изобилуют различными островами и архипелагами, вот наиболее известные из них:

Также можно отметить еще несколько островов помельче:

  • Остров Йоджамба — главный лагерь фракции оригинального WoW, троллей племени Зандалар.
  • Острова Эха — дом троллей Черного Копья, долгое время был занят колдуном Залазаном, является стартовой локацией троллей (начиная с Cataclysm).
  • Остров Алькац — логово Доктора Жло, который участвует в цепочке квестов на открытие ворот Ан’Киража, а до патча 1.10 здесь можно было найти короля Вариана Ринна.
  • Секретные острова — расположены к югу от Танариса, также фигурируют в цепочке квестов на открытие ворот Ан’Киража.
  • Остров Терамор — крупнейший торговый порт Альянса в Калимдоре и резиденция Джайны Праудмур.
  • Остров Очищения — на этом острове выполняется один из квестов на тир 0.5.

В Северном море, омывающем южные берега Нордскола, практически нет островов, если не считать Остров Кель’Данас, расположенный на границе Северного и Сокрытого моря. Также до выхода дополнения WotLK на мировой карте были изображены некие Драконьи Острова, a после анонса дополнения Cataclysm также стали известны Затерянные острова, расположенные к востоку от Калимдора.

К востоку от Водоворота располагаются еще несколько островов, интересных своей историей. Это, конечно же, Кул-Тирас — одно из семи королевств людей, управляемое династией Праудмур. Также тут расположен остров-тюрьма Тол Барад, который является местом PvP-сражений в Cataclysm. Есть там и менее известные острова, такие как Крестфолл — остров, фигурировавший в событиях Второй Войны; Зул’Дар — одно из мест обитания троллей, в настоящее время статус этого острова неизвестен.

Также стоит упомянуть два острова — остров Доктора Лапидиса и остров Гиллиджима. Эти острова присутствовали в альфе оригинального WoW, но «не дожили» до релиза. Изображение их на карте также бесследно пропало в одном из патчей…

В дополнении Cataclysm стала доступна еще одна локация Великого Моря — Вайш’ир. Эта область — затонувший город Высокорожденных, а также прилегающие к нему рифы и подводные скалы. Здесь Нептулон Волнолов — истинный хозяин всей водной стихии — борется с нагами королевы Азшары за владычество над этими бескрайними просторами.

Через Великое Море пролегают важные морские и воздушные коммуникации между Калимдором, Восточными Королевствами и Нордсколом. Так, из порта Штормградa курсируют корабли в Аубердин и Борейскую тундру, из гавани Менетил в Терамор и Ревущий Фьорд, а из Пиратской бухты — в Кабестан.

По воздуху через Великое море летают дирижабли: из Подгорода в Оргриммар и Ревущий Фьорд, а также из Оргриммара в Борейскую тундру.

К сожалению, в игре вам не удастся отплыть слишком далеко от берега и исследовать Великое Море в полной мере — индикатор усталости отобьет у вас всякое желание к приключениям подобного рода…

Автор: Барышников Владислав

великое море — это… Что такое великое море?

  • великое\ море — вел’икое м’оре а) (Чис.34:6 ; Нав.1:4 ; Нав.9:1 ; Нав.15:11 ,47; Нав.23:4 ; Иез.47:15 ,19,20) Средиземное море; б) (Дан.7:2 ) см. море …   Полный и подробный Библейский Словарь к русской канонической Библии

  • ВЕЛИКОЕ, море — Это одно из древних названий Черного моря, известное по надписи на глиняном цилиндре, в которой сказано, что ассирийский царь Тиглатпаласар I (1115 1077 годы до н.э.) покорил страну Наири (впоследствии Урарту) до Великого моря. Многие… …   Топонимический словарь Севастополя

  • Великое море — См. «Море» …   Словарь библейских имен

  • Великое море — Одно из библейских названий Средиземного моря …   Подробный словарь библейских имен

  • море великое — м’оре вел’икое Средиземное море. (см. великое море ) …   Библия. Ветхий и Новый заветы. Синодальный перевод. Библейская энциклопедия арх. Никифора.

  • море\ великое — м’оре вел’икое Средиземное море. (см. великое море ) …   Полный и подробный Библейский Словарь к русской канонической Библии

  • море — А. Моря, упомянутые в Библии 1. Средиземное море море: Чис 34:5 великое море: Чис 34:6,7 Филистимское море: Исх 23:31 западное море: Втор 11:24 2. Красное море Чермное море: Исх 10:19 Египетское море: Ис 11:15 …   Библия: Тематический словарь

  • море — См. много ждать у моря погоды, за морем, капля в море… Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. море много; полчище, флорес, серам, сулу, множество, лавина, видимо невидимо, рой …   Словарь синонимов

  • великое множество — огромное количество, изобилие, поток, большое количество, несметное количество, обилие, мириады, масса, море, множество, каскад, град, лавина Словарь русских синонимов. великое множество сущ., кол во синонимов: 15 • большое количес …   Словарь синонимов

  • море — (13) 1. Огромное водное пространство с горько соленой водой: Чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыти д̃ солнца. 12. Се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрѣлами на храбрыя плъкы Игоревы! 12. Половци идуть отъ Дона, и отъ моря, и отъ всѣхъ… …   Словарь-справочник «Слово о полку Игореве»

    • Йосеф Бар-Йосеф — Это великое море читать онлайн

    Йосеф Бар-Йосеф

    Это великое море

    Пьеса в двух действиях

    Действующие лица

    Ноах Гринвальд – молодой адвокат, происходящий из ортодоксальной еврейской семьи, но порвавший с религией.

    Пнина – его жена.

    Эстер – сестра Пнины.

    Йона – отец Пнины и Эстер, ортодоксальный иерусалимский еврей.

    Эфраим – молодой сват.

    Миша – инвалид без ног, недавно прибывший из Европы, Рита – его жена – соседи Гринвальдов.

    Ализа – пожилая женщина из соседнего дома.

    Бени – ее сын, сотрудник органов безопасности, использующий квартиру матери в своих целях.

    Жак – помощник официанта, проживающий в мансарде на крыше соседнего дома.

    Каббалист

     – чародей и мудрец.

    Персонажи без слов:

    Молодой Человек, прыгающий с парапета набережной в песок.

    Хозяин собаки, прогуливающийся на пляже.

    Две девицы, блондинка и брюнетка, «секретарши» Бени.

    Декорации:

    Кусок тель-авивской набережной и пляжа; дом Каббалиста; квартира Ноаха и Пнины; двор дома, в котором они живут (просматривается из окон квартиры).

    Действие происходит в Тель-Авиве вскоре после Второй мировой войны.

    Действие первое

    Картина первая

    Морской берег, набережная, парапет с железной оградой; каменные ступени ведут вниз, на узкую полоску пляжа; на заднем плане – море.

    Пятничный вечер, солнечный диск медленно склоняется к горизонту.

    Миша на инвалидной тележке въезжает на набережную и начинает, выжимаясь на руках, спускаться по ступеням к берегу. В то же самое время молодой человек раз за разом прыгает с набережной в песок на берегу, взбегает по ступеням, делает гимнастические упражнения и снова прыгает. У самой кромки воды человек с собакой (видимый зрителю в основном со спины) играет, бросая собаке обломок вынесенной морем доски.

    Ноах и Пнина появляются на набережной, Ноах чуть ли не силой тянет жену в сторону пляжа.

    Пнина. Куда? Куда ты?. .

    Ноах. Сейчас увидишь!

    Пнина. Поздно уже… Мне скоро зажигать свечи…

    Ноах. Ничего! Успеешь.

    Пнина. Дети… Где дети?

    Подходят между тем к парапету, видят море.

    Ноах (торжественно). Вот!

    Пнина. Дети?..

    Ноах. При чем тут дети? Смотри! Что это? Это что?

    Пнина. Море, да?

    Ноах (в отчаянье, передразнивает ее).

    Море, да?

    Пнина. А разве нет? Это разве не море?

    Ноах. Нет, это кошка.

    Пнина. Я не понимаю…

    Ноах. Невероятно! Невозможно поверить! В первый раз в жизни ты видишь море…

    Пнина. Нет, почему же? Мы один раз ездили – летом, купаться, только я вдруг дорогой сделалась больна, не смогла сойти на берег, но издали я видела…

    Ноах. Первый раз в жизни ты видишь море, и: «море – да»? Как будто… Как будто это и не море вовсе! Это море! Ты просто еще не постигаешь! Море – вот тут, возле самого дома, как будто в Иерусалиме от нас до твоей мамы, в двух шагах, можно в тапочках добежать, – и пожалуйста, море! Великое море! Крокодилы!.. Не понимаешь? Как будто лев у тебя под окошком!

    Пнина (тихонько смеется, его восторг умиляет ее). Лев!..

    Ноах. А как еще о нем скажешь? Это… Нет, тут никакие сравнения не подходят. Можно только наоборот: с ним сравнивать. Даже камни Храма – когда Мидраш хочет подчеркнуть их красоту, он говорит: как волны морские… Это не только море, это все, что там, дальше, за ним: Америка, Европа, весь огромный мир, все здесь, в этом воздухе… (Сжимает ее руку, придвигается ближе к парапету.) Прикоснись! Чувствуешь?

    Пнина (старается высвободить руку). Нет… Пусти…

    Ноах. Почему?. .

    Пнина. У меня руки… голые.

    Ноах. У тебя руки… голые?..

    Пнина. Да.

    Ноах. Замечательно! Что ты ими чувствуешь, своими голыми руками?

    Пнина. Твои руки…

    Ноах. Оставь сейчас мои руки! Думай о море, прочувствуй его. Это величие, ширь, свободу! Всю эту синеву без края… Никаких тебе гор на горизонте, никаких преград, никаких мамы и папы и прочих дорогих родственничков, которые день и ночь талдычат, что и как ты должен делать! Я только взгляну – оно как будто внутри у меня – море – все открыто, все рвется наружу, все возможно!.. И такая безмерная жажда: делать, дарить, брать, хватать!..

    Пнина (смеется, наслаждаясь его возбуждением). Что же тут брать? Одна вода. К тому же, я слышала, соленая. Вода да соль.

    Ноах. Ах, ты слышала! Вода и соль!..

    Пнина. Да, соленая вода. Эстер попробовала, когда купалась. И ничего кроме. Вообще ничего.

    Ноах. В том-то и дело: ничего, поэтому все! Как микве ночью – никого нет, поэтому являются всякие духи и привидения. Разве не так?

    Пнина. Это совершенно другое.

    Ноах. Разумеется, совершенно другое. Здесь не привидения, здесь безграничные возможности. Корабли, люди, которые прибывают на этих кораблях из дальних стран, товары – экспорт-импорт, сделки, бизнес, деньги – огромные, бешеные деньги! – а заодно, уж конечно, и всякое жулье, авантюристы, грабители, судебные процессы – обвинители, адвокаты. И все это в нем, все в море – кишит, как рыба. Все указано и предначертано. И Ноах Гринвальд записан в одной из строк. В одной из волн… Иерусалимский тихоня, несчастный ешиботник, который вскоре, в наши дни, станет известным тель-авивским адвокатом! Большой корабль, рыба-кит, левиафан среди прочей мелкой рыбешки! Это называется «море», понимаешь?

    Пнина смотрит на него, смеется.

    Вот видишь! Оно и тебя начинает радовать. Оно всех затягивает. (Замечает, что Пнина вовсе не глядит в сторону моря.) Ты не смотришь?..

    Пнина. Ты… Как ты рад!

    Ноах. Ты должна научиться брать от жизни все, что она дает. Пнина! Ты должна научиться наслаждаться жизнью.

    Пнина. Я наслаждаюсь, глядя на тебя.

    Ноах. Не только на меня! Мир велик.

    Пнина. С меня достаточно – как ты им восторгаешься!

    Ноах. Пойми, ты должна научиться воспринимать его самостоятельно. Ведь ты не будешь сыта от того, что я ем и пью? Верно? Невозможно, чтобы я ел и пил вместо тебя? Ты человек сама по себе, а не только мужнина жена, не только «помощник человека». Мир принадлежит тебе точно так же, как и мне. Ты обязана научиться брать от него все. Чем больше, тем лучше. Это называется быть современной женщиной.


    Конец ознакомительного отрывка
    Вы можете купить книгу и

    Прочитать полностью

    Хотите узнать цену?
    ДА, ХОЧУ

    Великое песчаное море в Египте

    Между оазисом Сива и Гильф Кебиром лежат 72 тысячи квадратных километров поля дюн, которое исследователь Герхард Рольфе назвал Великим песчаным морем. Хотя карты всё ещё обозначают части его как «находящиеся за пределами надёжной информации о рельефе», общая его конфигурация известна. От больших дюн «похожих на спину кита» и массой поперечных дюн возле Сивы оно, насколько хватает глаз, простирается на юг параллельно дюнам сейф (ориентированным в направлении север-юг с небольшим отклонением на северо-запад – юго-восток).

    Хотя существование его было известно уже во времена Геродота, протяжённость его на юг не была оценена до экспедиции Рольфса в 1874 году, которая прошла на запад от Дахлы по направлению к оазису Куфра в Ливии. С семнадцатью верблюдами, несущими воду и продовольствие они вскоре достигли внешних краёв эрга: «океан» песчаных волн более 100 метров высотой в 2-4 километрах друг от друга. Рольфе подсчитал, что их верблюды смогли проходить шесть дюн и 20 километров на запад в первый и второй день, но после этого их выносливость быстро уменьшалась.

    Поэтому из-за того, что не было никаких перспектив найти воду или, что дюны кончатся, они были вынуждены повернуть в направлении север-северо-запад и пойти по линии дюн к Сиве. Они были в полнейшей изоляции: Если бы кто-либо отстал на мгновение и позволил каравану уйти из вида, он ощутил бы такое одиночество в безграничном пространстве, что оно внушило бы страх даже самому отважному сердцу. Ничего, кроме песка и неба! В море поверхность воды движется, если только не наступит мёртвый штиль. Здесь в океане песка нет ничего, что напоминало бы об огромной обычной жизни на Земле, только застывшая рябь от последней бури, всё остальное мёртво.

    К восемнадцатому дню экспедиция не могла больше поить каждого верблюда, и животные начали умирать, Затем, в соответствии с английской версией их приключений, на том месте, где годами не выпадало ни капли дождя, прошёл ливень, который спас их жизни и возобновил их запас воды. Рольфе назвал это место Регенфельд (Дождевое поле) и перед отходом пометил это место пирамидой из камней, раздумывая: «Ступит ли сюда ещё когда-либо нога человека?».

    Однако в немецком издании его книги Drei Monate in der Libyschen Wxste, он описал экспедицию меньшего размера без каких-либо намёков на проблемы со снабжением – и независимо от того, спас ли действительно Регенфельд их жизни, его впоследствии многократно посещали множество исследователей и туристов. Послание, которое он оставил в бутылке, было извлечено Хассанейном Беем в 1923 году, который заменил послание своим, после чего через десятилетия то же повторили Самир Лама и Жак Монод. Однако все эти послания, винные бутылки и пустые ёмкости для воды оставленные предыдущими экспедициями, были увезены охотниками за сувенирами.

    Подвиг Рольфса, когда он за 36 дней прошёл более 675 километров (480 километров через дюны), не был повторён до 1921-1924 годов, когда полковник де Ланей Четвёртый дважды входил в Песчаное море на верблюде от Дахлы и Сивы. Под слоем песка он нашёл остатки костров, обугленные яйца страусов, кремневые ножи и точила времён неолита, когда пустыня всё ещё была богатой растительностью саванной. Болл и Мур смогли объехать юго-восточный край Песчаного моря (около 24 широты) на автомобиле в 1917 году, а в 1923 году Хассанейн Бей обошёл его западный край как часть выдающегося 3550-километрового пути на верблюдах от Соллума на Средиземном море до Эль-Фашера в суданской провинции Дарфур.

    Он также подтвердил существование до тех пор легендарного Джебель Увейнат, водные источники которого позволили новым моторизованным исследователям искать новые пути на юго-запад. Для принца Кемаль эль-Дина на его флоте «Ситроенов» на гусеницах и Багнольда и компании, которые посчитали более эффективными реконструированные «Форды» модели Т, следующим препятствием был Гильф Кебир, который преграждал дорогу к более отдалённым оазисам в Ливии.

    Зерзура (потерянный оазис)

    С «открытием» исследователями на автотранспорте колодцев Селимы, Марги и Дороги сорока дней количество ненайденных оазисов уменьшалось до тех пор, пока не остался только «Потерянный оазис» Зерзура. Впервые упомянутый в 1246 году как покинутая деревня в пустыне на юго-западе Фаюма, он снова появился в качестве мифического города в книге для искателей сокровищ пятнадцатого века «Книга о спрятанном жемчуге» (Book of Hidden Pearls): Этот город белый, как голубь, и на дороге туда вырезана птица. Войдите, и вы найдёте огромные богатства, а также и короля и королеву, спящих в своих замках. Не подходите к ним, а заберите сокровища.

    Цитируя в 1835 году местные источники, Вилкинсон помещал оазис «в пяти днях к западу от дороги из Эль-Хайиз до Фарафры», или «в двух или трёх днях к западу от Дахлы». Murray’s Handbook (1891 год) сообщает об «Оазисе чёрных, который также называется Вади Зерзура» к западу от Фарафры и описывает его довольно подробно. Но Зерзура всё ещё оставался ненайденным, и большую достоверность приобрели истории, располагавшие его к западу от Дахлы, после того как европейцы «открыли» оазис Куфра в Ливии, который упоминался в тех же рассказах. Однако и экспедиция Рольфса, и экспедиция Хардинг-Кинга слышали рассказы о чёрных людях, которые периодически нападали на Дахлу из оазиса в семи или восьми днях пути на юго-западе.

    Взвесив все сведения о различных вариантах расположения оазиса в последней главе «Ливийских песков» (Libian Sands), Багнольд выделил три зоны. «Северная» охватывала всё Песчаное море, при этом наиболее вероятными считались области к западу от Дахлы и Фарафры. Этот вариант предложил де Ланей Четвёртый, цитируя историю из «Сиванского манускрипта» о городе с железными воротами в семи днях пути на верблюде на юге, плюс рассказы о случаях, когда в поисках пропавших верблюдов бедуины случайно попадали в неизвестный оазис.

    К несчастью, аналогичные истории указывали и далеко на юг – на обширную пустынную местность между Дахлой и оазисами Селима и Мерга в Судане. Доктор Болл и Ньюболд предпочитали эту область, в основном свободную от дюн и часто достаточно низко расположенную, чтобы быть ближе к уровню подземных вод. Кроме того, Ньюболд полагал, что он мельком видел оазис во время полёта над пустыней.

    Третья, «центральная» зона простиралась к юго-западу от Дахлы до Джебель Увейната и её сторонником был Хардинг-Кинг, который приводил рассказы местных жителей о появлениях «странных коров», отрядов племени тебу и «чёрной великанши». Когда Болл открыл склад ёмкостей для воды племени тебу в Абу Баллас к юго-западу от Дахлы, это подкрепило истории, но в то же время было аргументом против оазиса: если существует источник воды, то зачем добавлять себе хлопот и содержать склад посреди пустого пространства? Затем пришли Алмаши и лорд Клейтон, которые были уверены, что три вади в северной части Гильф Кебира и были легендарной Зерзурой, – но им не удалось убедить других.

    Принимая теорию Бола об уровне подземных вод под Ливийской пустыней, Багнольд утверждал, что Зерзура может существовать только в низко расположенных областях или глубоких впадинах, образовавшихся под действием ветра. По мере исследований пустыни возможность таких мест, остававшихся незамеченными, уменьшалась, и Багнольд высказал сомнение, что неоткрытый оазис существовал. Может быть, Зерзура когда-то была водным источником или областью, где периодически выпадал дождь, но мифический оазис с пальмами и развалинами, должно быть, является выдумкой, Шангри-ла бедуинов, которая мучила иностранных исследователей.


    Facebook

    Twitter

    Pinterest

    LiveJournal

    Мой мир

    Вконтакте

    Одноклассники

    Великое море Пустошь войны

    Мы летели над морем. Я думал о будущем, до Карноки примерно две тысячи километров.

    — Слушай, я ведь о тебе ничего не знаю, можешь рассказать. — сказал я Мау

    — Мои родители коренные жители Серенской империи. Я всю жизнь мечтала стать солдатом и в восемнадцать я пошла в женскую академию, закончив её, меня и ещё многих отправили на боевые учения на Ларины, где я отличилась и очень быстро поднялась по званию. В свои двадцать два, я стала командующей «Чёрных ястребов» или же седьмой Ларинский отряд, нас так прозвали из за самолётов, окрашенных в чёрный. Через год нас отправили сюда на помощь, а дальше ты знаешь, что случилось. А ты тоже не рассказывал.

    — Мой отец австрийцем, которого спасла моя мать во время Великой Европейской Войны. Я всегда мечтал стать пилотом и в восемнадцать пошёл в лётное училище, а за год до войны выучился на стратега, после чего стал лётчиком на авианосце Нураг, а уже после, когда Карнока присоединилась обратно, я стал командиром шестого воздушного отряда, но когда на нас напали, мы полетели за испанскими самолётами, и все кроме меня умерли, а я успел спикировать вниз на подбитом самолёте и выжил.

    — Мне жаль. Сколько ещё?

    — Да ничего. Ещё долго лететь. Часов десять. Отдохни.

    Я держал штурвал самолёта и постепенно уходил в свои мысли.

    Спустя шесть часов.

    Я услышал писк панели, на которой показывались запасы энергии. И прямо в нужный момент она закончилась.

    — Мау вставай!

    — Что?

    — Энергии нет. Надо сесть.

    — Но куда?

    Я выглянул из окна самолёта и увидел под собой землю, а недалеко старый аэропорт.

    — Вон вдалеке есть аэропорт. Другого варианта нет.

    Я полетел к взлётной полосе и начал аккуратно садить самолёт. Почувствовался толчок и он сразу остановился. Я открыл люк и оглянулся. Вокруг были одни леса, да старый аэропорт, с непонятно куда ведущей дорогой. На улице почти стемнело и я решил никуда не идти, пока не наступит день, закрыв закрыл люк, я сел на кресло.

    — Нам придётся спать здесь. — сказал я Мау.

    — Холодно не будет здесь, а то уже осень скоро?

    — Вроде не должно. Ну…спокойной ночи. — я повернулся к ней и поцеловал слегка в щёку.

    — Тебе тоже спокойной ночи.

    Я лег и закрыл глаза, буквально за пару секунд, заснул. Проснулся я от прикосновения холодных рук. На моих коленях сидела Мау и спала, дрожа от холода. Я аккуратно снял свою кожаную куртку и накинул на неё. Я обнял её, взял за руку и, закрыв глаза, заснул.

    Я снова проснулся и увидел открытый люк. Я взял винтовку и куртку, выбежав из самолёта, я начал искать Мау.

    — Мау. Где ты?!

    Но никто не отзывался. Я увидел свежие следы и пошёл по ним. Через пару минут я вышел на опушку леса и вдалеке виднелась деревенька. Я побежал туда, держа в руках оружие, как только я подошёл к деревне, то услышал разговоры.

    — Говори, бандит! — говорил кто то.

    — Я не бандит! — голос Мау.

    — Либо признаёшься, либо мы тебя…

    — Да не знаю я ни о каких бандитах!

    Я вышел из за дома и произвёл выстрел в воздух. Пуля полетела с огромной скоростью, издав звук, похожий на гром.

    — Так отойдите от неё! — крикнул я.

    — Не стреляй! — сказал пожилой мужчина.

    — Что вы с ней собрались делать!?

    — Тебе не скажем, бандит.

    — Никакой я не бандит, я служу Серенской Империи. С чего вы вообще решили, что я бандит?

    — Здесь кроме бандитов давно никого не было.

    — Расскажите мне подробнее.

    — Пару десятков лет назад здесь построили аэропорт и мы работали там, а жили здесь, но потом его закрыли из за плохого расположения и сюда на лодках плавают бандиты и отбирают у нас почти всё, а сейчас мы собираемся бороться.

    — Отпустите её и мы может быть вам поможем.

    — Ладно, только не убивай никого.

    — Хватит вам делать поспешных выводов о людях.

    Мау отпустили и она побежала ко мне и взяла из моей кобуры пистолет Ирин.

    — Так и быть, мы поможем. Можете сказать где они?

    — Ну где то на севере.

    — А точнее.

    — У небольшого рыбацкого домика на северном берегу.

    — Понял. Отправьте одного из своей деревушки с нами, чтобы он смог сказать вам о успехе миссии.

    — Ээх…Рул иди с ними.

    — Да дедушка. — сказал Рул.

    Мы отправились в путь.

    — Идём за мной, я покажу. Так будет быстрее. — сказал Рул.

    — Я им не доверяю. — шёпотом сказала мне Мау.

    — Я тоже, но у них, как они сказали бандитов видимо есть лодки, на которых они приплыли.

    Мы шли за Рулом и через минут двадцать, мы пришли и сразу спрятались в кусты.

    — Вон они. — сказал Рул.

    Я посмотрел в бинокль и начал считать количество человек. Один…два…пять…восемь. Восемь человек и всё?

    — Всего восемь? — спросил я у Рула.

    — Да.

    — А вас?

    — В деревне нас тридцать шесть.

    — Так почему вы не дадите отпор.

    — Боимся.

    — Какой план? — спросила Мау.

    — Вначале убьём двоих, сидящих в домике, после одного около спереди дома, приманим внутрь, а остальных так.

    — Отличный план. — с сарказмом сказала Мау.

    — Ну что. Вперёд.

    Мы зашли через окно в домик и я попросил Мау стрельнуть им в головы. Прозвучало два глухих выстрела и они упали, а я кинул стоящую неподалёку банку.

    — Ребят, что вы там делаете и меня не зовёте?

    Внутрь зашёл ещё один и Мау опять попала в голову.

    — Ну что, поехали. — сказал я.

    Я вышел из домика и начал стрелять по всем. Один за другим на землю падали бандиты, когда последний упал, паренёк побежал в деревню.

    — Я скажу дедушке, что бандитов больше нет!

    И скрылся в чаще леса.

    — Что дальше? — спросила меня Мау.

    — Мы доплывём до Карноки на лодке.

    — Я соберу припасы. — сказала Мау.

    — А я пойду проверю корабль.

    Я взошёл на борт корабля. Он был небольшой, но имел спальные места и небольшое помещение для хранения вещей. Постепенно Мау приносила на борт припасы, стоящие близь корабля. Через пару часов к нам пришла вся деревня. Мы начали празднование и вскоре уснули. На утро, когда только встало солнце, я разбудил Мау и мы пошли на корабль. Я завёл двигатель, вышел и крикнул, уже проснувшимся людям.

    — Удачи вам всем, будьте счастливы.

    — Спасибо вам за всё! — сказал старик.

    Корабль начал движение. Открытое море, как оно прекрасно.

    — Как ты, Мау?

    — Хорошо. а как ты?

    — Да так же.

    — Ты рад что вернёшься домой?

    — Естественно рад.

    — Что будешь делать, когда вернёшься?

    — Встречусь с семьёй, поговорю о случившемся…

    — Всё?

    — Нет.

    — Что ещё?

    — Узнаешь.

    Мы несколько часов разговаривали о жизни и о личном, как вдруг…Грохот мотора и корабль остановился.

    — Что случилось? — спросила Мау.

    — Я не знаю, надо проверить.

    Я побежал в рубку и посмотрел на все показатели.

    — Чёрт.

    — Что такое? — спросила Мау.

    — Топлива нет.

    — Что теперь?

    — Не знаю. Видимо ждать проплывающего мимо корабля.

    Я сел на пол и начал думать. В голове вертелись разные мысли, но я решил, что буду делать.

    — Я пошёл.

    — Куда?

    — Спать! Куда же ещё?

    Я спустился вниз, зашёл в чистую комнату и лёг на кровать. Я закрыл глаза…кто то лёг рядом со мной и обнял меня, открыв глаза, я увидел уже спящую Мау. Я обнял её и уснул. Когда я проснулся, то уже была ночь, но почему то было очень жарко, встав, я разделся полностью и начал думать. Тут я почувствовал, как меня кто то трогает. Я знал что это Мау, но ничего ей не сказал.

    » — Дальше я вам пожалуй не буду уточнять подробности что мы там делали и начну с того момента, как я вышел подышать.
    — Да, пожалуй «

    Я вышел на палубу, подышать свежим морским воздухом. Тут послышался плеск воды, выглянув за борт, я увидел удивительное зрелище. Множество радужных рыб, выпрыгивая из воды, меняли цвет и светились. Это было одно из самых лучших моих воспоминаний за это время. Я сразу впал в своеобразный транс и уснул.

    Россия — владелица греческих островов • Arzamas

    Как русские в порядке эксперимента создали Архипелагское великое княжество — колонию в Эгейском море, гораздо более свободную, чем метрополия, и нашли на ней могилу Гомера

    Разгром оттоманского флота русской эскадрой при Чесме. Париж, XVIII век © Bibliothèque nationale de France

    У Греческого проекта Екатерины была цель — создать государство со столицей в Константинополе. Но еще до формирования этого проекта у императрицы была возможность потренироваться. Чесменская победа 1770 года дала России возможность попробовать себя в строительстве греческого государства — только не на материке, а на островах. В результате морского триумфа Алексея Орлова над турками российское подданство приняли острова Эгейского архипелага.

    Политический эксперимент

    Изначально глава российской внешней политики Никита Панин собирался сделать из российских островных приобретений государство по образцу «Голандских генеральных статов соединенных Нидерландов»: «Они, отложась тогда от Гишпании, сделали конфедерацию между семи своих провинций и, подняв орудие против своего тирана, достигли до признания себя независимою областью от всех держав; а при том учредили себе правительство в одном корпусе, составленном из выбранных депутатов от каждой провинции».

    Но руководство морской экспедиции так и не получило из Петербурга конкретного ответа, каким должно быть государство на освобожденном от турок архипелаге, и действовало методом проб и ошибок. Как пишет историк Елена Смилянская, «это был эксперимент, в котором командующие экспедицией смогли проявить себя как верноподданные, радеющие за державу Великой Екатерины и практически старавшиеся претворить в жизнь некий просветительский идеал так, как он был ими понят. <…> В 1770–1774 годах в Средиземном море Россия в первый раз в своей истории создавала заморское государство, гарантировала ему свою защиту и покровительство, учила его жителей самоуправлению».

    Карта островов Эгейского архипелага. Париж, XVIII век © Bibliothèque nationale de France

    Создание княжества

    В октябре 1770 года Алексей Орлов обратился ко всем островам архипелага с приказом повиноваться адмиралу Григорию Спиридову и «графу Джоану Войновичу», назначенному российским управляющим островов. Для знакомства с населением (и организации выплаты податей) Спиридов и Войнович разослали по архипелагу 10 вопросных «пунктов» и с декабря по март получали от представителей островной аристократии ответы о численности населения, укреплениях, податях, производимых продуктах и товарах. 12 января 1771 года, основываясь на полученных сведениях, Спиридов потребовал от 14 островов публично признать зависимость от Российской империи:

    «Естли в вас дух благородства древних греков ваших прапращуров — ныне время избавиться от рабства всегда отягчающих вас агарян… Ежели же положите точно под покровительством нашего оружия освободиться от рабства и подданства агарянскаго и возставить древнею вашу славную греческую волность, то надлежит вам, немало не боясь турков, ныне публично отказатца от рабства и подданства турецкаго и турков… на острова свои не пускать».

    После периода подчинения российскому флоту Спиридов обещал островам возможную независимость. Уже к концу февраля 1771 года 18 островов архипелага прислали свою «слезную мольбу» к императрице всероссийской «принять в вечное защищение и покровительство несчастливый архипелаг», и Спиридов объявил эту группу из небольших островов «Архипелагским великим княжеством». При этом депутатам с островов удалось выторговать у адмирала значительно больше свобод, нежели было у подданных в Российской империи.

    Г. А. Спиридов на почтовой марке СССР © Wikimedia Commons

    Генерал-адъютант Павел Нестеров, еще один россиянин, озаботившийся самоуправлением островов, также добивался того, чтобы на каждом острове ежегодно проходили выборы «началников», «главнейших всего острова членов», или «островских депутатов». Однако островитяне, судя по всему, не совладали с самоуправлением: в 1773 году жители острова Самос просили прислать им «российского человека, который знает российские законы» (вопреки идее Нестерова решать все споры по островным традициям). Когда такового островитянам прислали, они выражали слезную благодарность: «потому что мы прежде были, как овцы без пастыря». Спиридов составил проект идеального обустройства княжества, в котором предлагал формой управления республику, или «архидукство» по венецианскому образцу, — в отличие от России, где единственной возможной формой правления Екатерина видела самодержавие. Верховную власть Архипелагского княжества адмирал хотел отдать сенату, состоящему из представителей островов.

    Русские — хозяева греческих островов

    Российские моряки вместе с приехавшими учеными и путешественники провели перепись населения островов, озаботились картографированием, описанием поселений, рельефа, полезных ископаемых, античных руин, монастырей и церквей. Ученый и моряк Матвей Коковцев описывал главный храм острова Панагия:

    «Во оном местечке между протчими ныне стоящими в ней церквами находитца примечанию достойная церковь во имя Успения Пресвятыя Богородицы, весма древнего построения и ныне еще в хорошем состоянии, доволной величины и вся складена на извеске из мраморнаго камня, а внутри изрядного украшения, а особливо мраморными ж столбами коринтического издания. .. Строена ж та церковь от греческой царицы Елены, матери Великаго Императора Константина, во время возвратного ея пути из Ерусалима в Константинополь, и названа оная церковь Экатаполиани, а все оное происходило в четвертом веке после Рождества Христова, а прежде построения оной церкви на том месте было ельленское сборище».

    Портрет графа А. Г. Орлова-Чесменского. Картина В. Эриксена. Между 1770 и 1783 годом © Государственный Русский музей

    На острове Наксия Алексей Орлов предпринял эксперимент по созданию в Архипелагском княжестве своего просветительского центра, ориентируясь, судя по всему, на проекты, претворявшиеся в жизнь в это время в России императрицей и Иваном Бецким. На Наксию были собраны мальчики из семей различного состояния, которых Орлов содержал на свои деньги, в изоляции от семей, в надежде вырастить «новую породу людей» будущего Греческого государства. После отъезда Орлова Спиридов отправил «малолетних гречат 46 человек. .. в число кают юнг на разные корабли», чтобы учить морскому делу. С июля 1773 года Орлов решил перевести свою школу в Пизу. Когда флот покидал Средиземноморье, греческих школьников забрали из Пизы в Россию, и школа продолжала существовать уже в Санкт-Петербурге.

    При российском покровительстве жители архипелага стали платить в три-четыре раза меньше податей, чем при турках. При этом они взвинчивали цены на продукты, которые продавали русским морякам. Капитан Хметевский вспоминал:

    «В Аузе, да и на прочих островах, харчь, обувь и платье весьма дорого, так… курица шесдесят, говядина шесть копеек фунт, а баранина еще того дороже. Да и то продается не всегда. Яицо по три денги, хлеб на рынке по десяти копеек фунт. Ежели ж вычислить, что жалованья нам червонец дается, два рубли шесдесят пять копеек, а отдаем два рубли сорок копеек: так еще цена больше прибавится».

    Карта гавани в Аузе. 1764 год © ebay. com

    Столица

    Самым успешным предприятием русских на островах можно назвать создание на острове Парос в Аузе военной базы российского флота и столицы государства.

    Рыбацкая деревня Ауза (Наусса) была невелика, но имела защищенную глубокую бухту, в которой можно было ставить на якорь не только «мелкие суда», как в столице острова Парос Парикии, но и военные корабли. Высадившись на берег, инженер-офицеры Можаров и Тузов получили такие сведения об Аузе:

    «Дворов во оном местечке, в коих имеют жительство греки, считают до 200, построены из плитнаго камня, некоторые на извеске, а другие и на глине весма худо, и почти все об одном жилье без всякаго украшения, а улицы между оными некоторыя хотя и прямы, но гораздо уски, к тому ж жители по своему худому обыкновению изо всех домов выносят разные нечистоты и бросают во оных, от чего бывает завсегда болшая духота. Церквей и монастырей, как в самом местечке, так и около онаго вблизи, щитают 35, да несколко подалее в полях 25, но токмо из сего числа много пустых и развалившихся, а целых, в коих ныне греки отправляют службу, находитца церквей и монастырей 9, которые так же, как и дворы, простаго из плитнаго камня построения, к тому ж и неболшия».

    Высадившиеся в Аузе россияне (в разное время — от 2500 до 5100 солдат и матросов) быстро насадили на берегу полувоенные порядки. Они, в частности, касались и гигиены; было дано распоряжение:

    «Жителям накрепко подтвердить, дабы на улице никаких пометов отнюдь не было, а всякой бы имел чистоту пред своим домом, также в каналах, где вода протекает, платья не моют, и скотину не резать, и кишок мыть не велеть, а мыли бы платье и протчее пристойное тех каналов близь моря».

    На острове строили военные укрепления и госпиталь, дома и казармы, хлебные мельницы, парусную и прядильную палаты; местную военную базу восторженные наблюдатели окрестили «вторым Кронштадтом». Итог существования русской столицы Архипелагского княжества подвел француз, граф Шуазель-Гуфье, побывавший в Аузе в 1776 году, когда россияне два года как покинули архипелаг:

    «Все, что построено русскими, еще существует. Многочисленные батареи для защиты входа в бухту: они расположили по правую сторону от порта и на рифах, чтобы огонь перекрывал пространство вместе с первыми батареями. Этого огня было бы более чем достаточно, чтобы поразить турецкие корабли, однако превосходная артиллерия стала почти бесполезной из-за медлительности, с которой она служит. <…> На берегу были магазины, кузницы и судоремонтные мастерские. Именно в этой части стояло на якоре большинство кораблей эскадры. И сейчас она загромождена каркасами нескольких судов, которые были не в состоянии служить русским в момент их ухода, они были оставлены или потоплены».

    Античное наследие

    В последней трети XVIII века, в пору торжества классицизма, Восточное Средиземноморье начинает восприниматься как родина античной культуры. Регион начинают трактовать не столько как сакральное христианское пространство, ориентированное на Иерусалим, сколько как место средоточия классических древностей. Греческое население Средиземноморья рассматривают едва ли не как современных носителей античной культуры, расцвету которой препятствует турецкое иго.

    Русским, приплывшим на архипелаг с орловской экспедицией, пришлось испытать разочарование: современные греки оказались не похожи на древних спартанцев и победителей при Марафоне. И россияне, и европейцы стали сходиться на том, что жители островов, пренебрежительно относившиеся к античным памятникам, недостойны своего великого прошлого. По факту это служило оправданием коллекционированию и вывозу культурных ценностей: «древния мраморныя штуки», по выражению Спиридова, с архипелага скоро стали экспонатами Эрмитажа.

    Могила Гомера на острове Иос © Alex Coppo / wondergreece.gr

    Одновременно на островах стали происходить археологические разыскания. Главную сенсацию произвел голландский путешественник Гендрик Леонард Паш ван Кринен. Он утверждал, что на острове Иос ему удалось раскопать ни много ни мало могилу Гомера. Паш ван Кринен якобы отыскал «мужика», который знал от «отца и деда», где «хранится сокровище Гомерово». Спустя месяц раскопок голландец нашел «сокровище наук, которои я искал: то есть тело Гомерово, сидящая на камне вместо стула, но как токмо скоро крышку сняли и дотронулись до онаго трупа, то оной весь рассыпался. И одну игать с пестом из аспиднаго чорнаго камня, которая к растиранию чернил или красок толко служить могла». Чернильница окончательно убедила археолога в том, что это могила древнего поэта. Прежде чем быть разоблаченным, «открытие» произвело фурор в прессе.

    Конец княжества

    Архипелагское княжество прекратило свое существование в 1774 — начале 1775 года после заключения Кючук-Кайнарджийского мира и ухода российского флота. К тому времени строительный пыл русских значительно поубавился, недовольство греков и русских друг другом нарастало. За 1770–1774 годы стало очевидно, что островитяне не способны сами себя защитить, а содержать военные силы не могут.

    С течением времени и Екатерина теряла интерес к Архипелагскому княжеству. Тем не менее императрица не могла не мифологизировать краткий эпизод владычества над архипелагом. В 1775 году она проектировала серию памятников, посвященных экспедиции, и в надписях к ним целью всего предприятия было благородно объявлено только лишь «вспоможени<е> благочестивых греков и освобождени<е> их от ига нечестиваго турка».

    И конечно, Екатерина не могла забыть, что ей повиновалась земля, ранее носившая древних греков. В памятные надписи, разумеется, попало, что «Гомерова гробница на острове Нио окружена была росийскими победительми». Памятник в честь острова Серфо Екатерина собиралась украсить статуями, так как «Медуза обращала здесь людей в каменныя штатуи». Остров Андрос, утверждала императрица, славен лишь тем, что «в древности покорялыся Афинской Минервы по в сем веке российскому победоносному оружию». Аналогично «остров Термия ознаметился Амфитритовы разорении в древности да в нынешном веке, что Россия принадлежал три года».

    Это один в один идеология и эстетика Греческого проекта, который скоро увлечет императрицу. Кроме того, появление русского флота у берегов Греции и поддержка, хоть и неудавшегося, восстания 1770 года против турок были замечены в Европе. Современный исследователь Дэвид Рёссел именно с этой даты отсчитывает начало европейского увлечения Грецией как родиной европейской демократии и образцом наук, Разума, искусств, вкуса и гармонии. Как пишет Елена Смилянская, «русские, сами того не чая, в известной степени задали тон филэллинизму интеллектуальной элиты Европы конца XVIII–XIX веков».  

    Цель — Великое Южное море — Тайны веков

    Экспедиция Лаперуза должна была продлиться четыре года и завершиться во Франции летом 1789 года. В последний раз корабли Ааперуза видели, когда они, покинув Австралию, взяли курс на северо-восток; никого из более чем 200 человек, находившихся на борту двух судов, так и не нашли.

    Имею честь донести, что «Буссоль» и «Астролябия» отплыли сегодня в четыре часа утра при северо-западном ветре. Двум шлюпам был дан приказ сопровождать корабли, пока они не выйдут в открытое море. Таким образом, сегодня началось кругосветное плавание Лаперуза. Этим сообщением от 1 августа 1785 года адмирал Жан Франсуа де Гало, граф де Лаперуз, извещал своего короля Людовика XVI о том, что он покинул французский порт Брест, чтобы, пройдя через Атлантический океан, достичь Великого Южного моря, как называли тогда Тихий океан.

    Открытый за 300 лет до этого испанским конкистадором Васко Нуньесом де Бальбоа, Тихий океан только к концу XVIII века начал активно изучаться и картографироваться европейцами. Большой вклад в это внесли три плавания английского капитана Джеймса Кука, совершенные в 1768—1779 годах. Экспедиция Лаперуза ставила себе целью обеспечить Франции место в одном ряду с Британией, бывшей в то время ведущей морской державой.

    Опытный мореплаватель

    Когда Лаперуз отплыл из Бреста, ему еще не исполнилось 44 лет, но он уже достиг вершины карьеры морского офицера, которую начал гардемарином в возрасте 15 лет в 1756 году — в начале Семилетней войны между Францией и Англией. В 1783 году, послужив родине в 18 кампаниях, он удалился в родовое поместье на юге Франции, но отставка длилась недолго — вскоре ему было предложено возглавить экспедицию, которая должна была открыть «все земли, ускользнувшие от зоркого глаза капитана Кука».

    Для снаряжения экспедиции не жалели усилий. На борт двух 500-тонных фрегатов, названных по имени морских приборов «Буссоль» и «Астролябия», грузили запасы провизии для четырехлетнего плавания. Корабельные библиотеки снабдили новейшими картами и отчетами предыдущих экспедиций, имелась на борту и переносная обсерватория. Среди товаров, предназначенных для подарков туземцам и обмена, были 600 зеркал, 2600 расчесок, 1260 фунтов стеклянных бус и 50 000 швейных игл. За право войти в число 200 с лишним участников плавания шла острая борьба. Среди претендентов был и 16-летний младший лейтенант из Парижской военной школы, корсиканец по имени Наполеон Бонапарт. Он был включен в предварительный список, но потом его вычеркнули и он остался во Франции, что имело громадные последствия для истории его страны.

    Наконец наступил момент отплытия. Ранним августовским утром под приветственные крики толпы и гром орудийного салюта <Буссоль> и <Астролябия> отошли от брестского причала и скрылись в предрассветной мгле.

    Трагедия на Аляске

    25 января 1786 года оба судна, пройдя Атлантику, обогнули мыс Горн и вошли в Тихий океан. После захода в Вальпараисо, Чили, 8 апреля они достигли острова Пасхи. Следующей остановкой был остров. Мауи Гавайского архипелага, за 8 лет до этого открытого Куком (где английский мореплаватель был убит враждебно настроенными туземцами).

    Первым, что увидели участники экспедиции на североамериканском побережье, была гора Св. Ильи на северной оконечности той части Аляски, что узкой полоской тянется между Канадой и Тихим океаном. Когда, двигаясь на юг, французы составляли карту побережья, их остигло несчастье. Волнами опрокинуло две лодки, проводившие замеры глубины у входа в залив; погиб 21 человек, в том числе шесть офицеров. Тем не менее Лаперуз продолжал исследовать побережье и к исходу лета спустился на юг до Монтерея в Калифорнии.

    Из Калифорнии экспедиция направилась на запад и 3 января 1787 года достигла португальской колонии Макао в устье Жемчужной реки (Чжуцзян) в Китае. Подремонтировав корабли и пополнив припасы на Филиппинах, Лаперуз в апреле взял курс на север, чтобы исследовать побережье Азии: путь экспедиции пролегал мимо Тайваня, между Кореей и Японией, через Японское море и пролив, разделяющий Японию и принадлежащий России остров Сахалин.

    К концу второго лета корабли достигли Камчатки. Здесь Лаперуз оставил одного из своих офицеров по имени де Лессеп, говорившего по-русски, с заданием пересечь Сибирь и доставить в Европу доклад о достижениях экспедиции.

    Сотрудничество бывших противников

    Большую часть своей морской службы Лаперуз провел, сражаясь с англичанами. Тем не менее в экспедиции он получал от былых врагов поддержку — благодаря своему гуманному поступку в годы Войны за независимость в Северной Америке.

    Меховой промысел в Канаде был для Англии источником богатства; его уничтожение было бы на пользу восставшим колонистам и их союзникам — французам. Когда в 1782 году Лаперуз получил приказ напасть на меховые фактории Англии в Гудзоновом заливе, он действовал быстро и решительно. Он разрушил британские форты, но пощадил дома англичан, скрывшихся в безлюдных, диких местах: он даже оставил им продукты и другие припасы, чтобы они смогли пережить приближающуюся зиму. Поступить иначе, объяснял Лаперуз такую снисходительность, было бы бесчеловечно.

    Проявленное Лаперузом милосердие не было оценено в Париже, зато его не забыли в Англии. Поэтому, когда три года спустя он собрался в экспедицию на Тихий океан, англичане охотно согласились способствовать его научной миссии.

    Французскому посреднику дали ознакомиться с картами и донесениями капитана Джеймса Кука, который в трех плаваниях но Тихому океану в 1768—1779 годах завоевал славу величайшего исследователя новых земель. Среди бумаг Кука были и 20 мелко исписанных страниц о профилактике и лечении цинги. Лаперуз явно кое-чему научился у Кука, и доказательством служит тот факт, что, насколько известно, в течение тех трех лет его экспедиции, о которых сохранились свидетельства, никто из его матросов не страдал от цинги.

    Отплывая из Бреста в 1785 году, Лаперуз взял с собой две <магнитные стрелки> — компасы, совершившие кругосветное путешествие с капитаном Куком. Лаперуз получил их в дар от Королевского научного общества Великобритании и относился к ним как к реликвиям, то есть, как писал он сам, с чувством, граничащим с почти что религиозным благоговением перед памятью этого великого и несравненного мореплавателя».

    Второе несчастье. Случайная встреча. Безмолвие

    К сентябрю 1787 года экспедиция снова оказалась в южных широтах. Чтобы пополнить запас пресной воды, сделали остановку на Тутуиле, ныне главном острове принадлежащего США Восточного Самоа. Вооруженные дубинами и камнями туземцы напали на баркасы и убили 12 человек, включая Флёрио де Лангля, капитана <Астролябии> и заместителя начальника экспедиции. 43 человека спаслись, хотя половина из них получила серьезные ранения. Французы поспешно ретировались и направились к восточному побережью Австралии.

    Войдя в конце января 1788 года в залив Ботани, французы, к своему удивлению, встретили там британскую эскадру. Это был знаменитый Первый флот — семь судов, доставивших из Англии около 750 заключенных. Эти мужчины, женщины и дети основали в Австралии первую колонию. Лаперуз отправил с возвращавшимися домой англичанами письма и донесения: в одном из них он обещал вернуться на родину к июню 1789 года.

    10 марта «Буссоль» и «Астролябия» покинули Австралию и взяли курс на северо-восток. Больше их никогда не видели. «Он бесследно исчез в безбрежном синем океане, — напишет о Лаиерузе шотландский эссеист Томас Карлейль, — и лишь скорбная, загадочная тень его долго не’покидает наши умы и сердца».

    Неудачные поиски

    К лету 1789 года от Лаперуза уже больше года не поступало сведений, но у Франции были более важные заботы, чем волнения по поводу пропавшей экспедиции. 14 июля толпы парижан штурмом взяли тюрьму Бастилию — то было начало революции, которая сотрясала страну до конца столетия и завершилась тем, что Наполеон Бонапарт провозгласил себя императором.

    Лишь спустя два года французское правительство наконец что-то предприняло, объявив награду за любые сведения о пропавшей экспедиции Лаперуза и направив на ее поиски два корабля под командованием контр-адмирала Жозефа Антуана Брюни д’Антркасто. 25 сентября 1791 года они вышли из Бреста. Прочесывая Тихий океан в поисках «Буссоли» и «Астролябии», д’Антркасто сделал несколько научных и географических открытий. В мае 1793 года он подошел к острову Ваникоро из группы островов Санта-Крус к северо-востоку от Австралии.

    Над несколькими возвышенностями на этом гористом, густо поросшем лесом острове экипаж заметил столбы дыма. Д’Антркасто был убежден, что нашел Лаперуза или по крайней мере остатки его экспедиции. Но после того, как его корабли чуть не сели на мель на коварных рифах, он был вынужден уйти, так и не послав на берег поисковый отряд. Потом адмирал заболел и через два месяца умер, а осенью того же года на Яве его корабли были захвачены голландцами: к тому времени революционная Франция уже воевала с Голландией и практически со всей остальной Европой. Больше французы не предпринимали попыток найти экспедицию Лаперуза. Сорок лет спустя: первые свидетельства

    В мае 1826 года ирландец по имени Питер Диллон, бороздивший южную часть Тихого океана в поисках выгодной торговли и приключений, сделал остановку на островке Тикопиа из группы островов Санта-Крус. Когда он спросил туземцев, откуда у них ожерелья из стеклянных бусин, те показали ему и другие предметы явно европейского происхождения: серебряные вилку и ложку, ножи, чайные чашки, железные болты и серебряную рукоять шпаги с буквами «J.F.G.P.». Эти вещи, как выяснил Диллон, туземцы получили при меновой торговле от жителей острова Ваникоро, расположенного от Тикопиа в двух днях хода под парусом.

    Диллон быстро догадался, что инициалы на шпаге означали Jean Francois Gdlaup (Ie La Pcrouse — Жан Франсуа Гало де Лаперуз. Но его попытки попасть на Ваникоро к успеху не привели: сначала его корабль попал в штиль, а потом обнаружилась течь, так что ему пришлось уйти на Яву. К концу лета он сумел раздобыть денег на поиск оставшихся в живых участников экспедиции Лаперуза, но прежде чем он оказался на Ваникоро, прошел еще год.

    Много лет назад, рассказал ему старый туземец, в шторм два корабля сели на мель на окружающих остров рифах. Один тут же затонул, и большинство членов его экипажа утонуло или было съедено акулами. Но второе судно удержалось на рифе, и уцелевшие моряки смогли соорудить из его останков небольшую лодку, в которой «через много лун» они уплыли. Двое чужеземцев — один «вождь», а другой его слуга — остались на острове и еще несколько лет назад были живы. Повсюду на Ваникоро отряд Диллона находил свидетельства пребывания здесь французов, в том числе корабельный колокол с гравировкой и доску с вырезанными на ней геральдическими лилиями.

    Драка из-за Венеры

    Обнаружение останков двух кораблей Лаперуза было далеко не самой важной находкой мореплавателя Дюмон-Дюрвиля.

    В 1819—1820 годах, почти за десять лет до высадки на острове Ваникоро, этот молодой офицер участвовал во французской экспедиции на острова Греческого архипелага. Во время стоянки на острове Милое он случайно увидел статую, незадолго до этого найденную в земле местным крестьянином и спрятанную в загоне для коз. Получивший хорошее образование, Дюмон-Дюрвиль узнал в ней Венеру, или Афродиту, греческую богиню любви. В руке она держала яблоко, врученное ей Парисом как самой красивой из трех соперничавших богинь. У француза не было денег, чтобы заплатить запрошенную крестьянином цену, но он понимал, какое перед ним сокровище. Неизвестный скульптор второго века до н.э. создал шедевр, в котором мягкость линий обнаженного торса богини подчеркивалась богатыми складками драпировки, прикрывающей нижнюю часть тела. Дюмон-Дюрвиль решил, что обязан приобрести ее для своей страны.

    Ему удалось убедить посла Франции в Константинополе направить с ним на Милое дипломата, чтобы купить статую. К несчастью, крестьянин успел продать ее турецкому чиновнику. и Венеру уже приготовили к отправке.

    Щедрая взятка Дюмон-Дюрвиля помогла крестьянину <вспомнить>, что французы заплатили за статую раньше и поэтому она не могла достаться туркам. Помещенную в деревянный ящик Венеру спешно отправили на носилках на берег, чтобы погрузить на корабль Дюмон-Дюрвиля. Турки бросились в погоню. В результате начавшейся схватки статуя лишилась обеих рук, так никогда и не найденных.

    Окончательное доказательство

    В феврале 1829 года Диллон привез то, что осталось от несчастной экспедиции Лаперуза, в Париж. Предметы опознал тот самый де Лессен, который летом 1787 года сошел на берег на Камчатке, чтобы доставить доклад об итогах двух лет плавания, и потратил целый год, чтобы пересечь Сибирь.

    Слухи о находках Диллона достигли Парижа гораздо быстрее, чем он сам, и по официальному распоряжению в южную часть Тихого океана отправился поисковый отряд под командованием Жюля Себастьяна Сезара Дюмон- Дюрвиля. В начале 1828 года он бросил якорь вблизи острова Ваникоро.

    Туземцы показали Дюмон-Дюрвилю проход в рифах, который они называли Коварным или Гибельным проходом. В тот ненастный день много лет назад <Буссоль>, флагманский корабль Лаперуза, прокладывал путь в казавшуюся безопасной гавань — и потерпел крушение, напоровшись на коралловый риф с острыми краями, скрывавшийся под самой поверхностью воды. <Астролябия> поспешила на помощь и села на мель. <На дне, на глубине трех-четырех саженей, — писал Дюмон Дюрвиль, — наши матросы видели якоря, орудия, ядра и множество свинцовых пластин>. Последние сомнения, что они действительно нашли то место, где покоились два корабля Лаперуза, рассеялись, когда матросы подняли с рифа предметы, неоспоримо принадлежавшие этим кораблям. Перед тем как покинуть Ваникоро, Дюмон-Дюрвиль поставил на острове памятник Лаперузу и 200 другим участникам его печально закончившейся экспедиции.

    В 1964 году на Ваникоро были сделаны новые находки, но никто уже никогда не узнает, пережил ли Лаперуз кораблекрушение, и если да, то остался ли он на острове, где, по рассказам, еще за три года до прибытия туда в 1826 году Диллона жили два француза, или уплыл на самодельной лодке через несколько месяцев после катастрофы. Тихий океан хранит свои тайны, но на его необъятных просторах памятником Лаперузу остались названия, данные им географическим объектам от острова Пасхи до Гавайев, Японии и Австралии.

    Проект Тайны веков копит на мощный компьютер! Есть желание помочь? Жми!

    Грейт Си, китайское куриное крыло в парке Олбани, которому уже 31 год, переезжает

    Спустя 31 год, Китайский ресторан Great Sea , любимый китайско-корейский ресторан Albany Park, специализирующийся на куриных крылышках, переезжает и получает новое имя. Здесь нет никакой драмы, поскольку совладелец Фрэнк Ван, который возглавил ресторан два года назад, сказал, что его нынешнее местоположение слишком мало. Он надеется, что октябрьское открытие состоится через улицу по адресу 3253 W. Lawrence Avenue.Когда откроется новое место, ресторан Wang’s будет называться Great Sea Lollipop Wings .

    «Люди уже знают, что Great Sea — это ресторан», — сказал Ван.

    Интернет-истерия разразилась в 2016 году, когда основатели Great Sea объявили о выходе на пенсию. Поклонники очень любят свои куриные крылышки и опасались закрытия ресторана. Вместо этого основатели продали ресторан Вангу, который управляет рестораном со своей женой и племянницей. Рецепт куриных крылышек не изменили, ведь крылышки по-прежнему одни из лучших в городе.

    Новое место даст им возможность добавлять новые товары и идти в ногу с растущей клиентской базой. Новое место площадью 4000 квадратных футов примерно в 1 1 ⁄ 2 раз больше, чем нынешние раскопки Great Sea. В ресторане Great Sea 2.0 подают блюда как северной, так и южной китайской кухни. Эми Лю, жена Вана, шеф-повар ресторана. Лю никогда не использовал кулинарные книги для приготовления рецептов. Ее муж сказал, что она «готовит на ощупь». Ван упомянул, что они добавят холодную лапшу, салат из огурцов и тигров и картофельный салат.Не волнуйтесь, в нем не будет изюма: «Нет, нет, нет, не западный», — сказал Ван.

    Подпишитесь на Новостная рассылка Пожиратель Чикаго

    Подпишитесь на нашу рассылку новостей.

    Ван был воспитан в Корее китайскими родителями, а в Чикаго есть множество корейско-китайских ресторанов. Он получил образование в области химического машиностроения и работал в Dow Chemical Company в Мидленде, штат Мичиган.Great Sea — не первый набег Ванга на продукты питания. Китайский ресторан Forbidden City в Сагино, штат Мичиган, специализируется на северной китайской кухне. Ван управлял рестораном со своей покойной женой Кэти. В 70-х они открыли несколько локаций Запретного города.

    Ван считает, что президент Ричард Никсон изменил представление американцев о китайской еде как невероятный человек. Он посетил Пекин в 1972 году. До этого американцы интересовались только чоп-суей и яичным фу-молодом.

    «Посещение Никсона действительно открывает американцам возможность познакомиться с другой, подлинной китайской едой», — сказал Ван.

    Ванга будет обновлять по мере приближения Великого моря.

    3253 W Lawrence Ave, Чикаго, IL 60625 (773) 478-9129

    Великое море — 10 коллекционных сокровищ